Чтобы не расплакаться, она вонзила ногти в ладони, проклиная себя за то, что позволяет обходиться с собой подобным образом.
— Отвечай сейчас же!
Возникший в горле ком мешал говорить.
— Я б-была с-слишком охвачена страстью.
Алекс обмяк. Перестав, давить на акселератор, он воззрился на Дейзи и сердито спросил:
— Ты плачешь?
Вскинув подбородок, она отрицательно покачала головой, хотя слезы текли по щекам. Она ненавидела себя за то, что плачет у него на глазах. Ну почему она никогда не может удержать эти проклятые слезы?
Алекс притормозил. Тон его смягчился.
— Прости меня, Дейзи. — Посмотрев в боковое зеркало, Алекс свернул к обочине.
— Не смей останавливаться, — вскрикнула она.
Взвизгнули тормоза, шины зашуршали по гравию, и Алекс остановил машину, не обращая внимания на протесты жены. Он протянул руку к Дейзи, но она живо отпрянула.
— Я не нытик! — возмутилась она, сердито вытирая с лица непрошеные слезы.
— Я этого не говорил.
— Но ты так подумал. Я не виновата, что из меня так легко текут слезы. Я плачу, но это ровным счетом ничего не значит. Я не собираюсь шантажировать тебя своими слезами. Я хочу, чтобы ты извинился, потому что ты ведешь себя, как чурбан, а не потому что я плачу и заставляю тебя почувствовать себя виноватым.
— Я действительно веду себя как чурбан.
— Я никогда не могу сдержать слез, слишком эмоциональна. Вид новорожденного, реклама сотового телефона, песенка в стиле кантри — я смотрю или слышу это и в следующий момент…
— Дейзи, я и так извиняюсь изо всех сил. Можешь плакать сколько тебе угодно, только ничего не говори, ладно?
Она шмыгнула носом и полезла в сумочку за платком.
— Ладно.
— Я не имел права на тебя кричать. Просто я страшно разозлился на себя, а накричал на тебя. Я так набросился на тебя вчера, что у тебя не осталось времени на объяснения. Это моя вина. Я никогда в жизни не поступал столь безответственно, не знаю, почему я вчера потерял над собой контроль. Наверное, я… — Он заколебался.
Дейзи вытерла нос.
— Был охвачен страстью?
Алекс улыбнулся.
— Кажется, это такая же подходящая причина, как и любая другая. Но, Дейзи, если ты забеременела из-за моей глупости…
Страх, который она уловила в его голосе, чуть было снова не заставил ее расплакаться. Вместо этого она шумно высморкалась.
— Уверена, что я не забеременею. Сейчас не время.
Дейзи физически почувствовала, какое облегчение испытал Алекс, и это обидело ее еще больше. Не то чтобы она хотела забеременеть, нет. Но ей очень не понравилось, что его так напугала сама возможность стать отцом.
Он провел пальцами по волосам.
— Когда речь идет о моем отцовстве, я схожу с ума и ничего не могу с собой поделать. Я не хочу иметь детей, Дейзи.
— Не беспокойся. Две недели назад Амелия показала меня своему гинекологу.
— Это хорошо. Не могу даже выразить, как много это для меня значит. Когда я говорю, что не хочу иметь детей, то говорю совершенно искренне. Из меня выйдет ужасный отец, ни один ребенок не заслуживает такого. Пообещай мне принимать противозачаточные таблетки.
— Я буду их принимать, и, знаешь, честно говоря, мне надоело, что ты обращаешься со мной, как с недоумком.
Алекс снова взглянул в боковое зеркало и выехал на дорогу.
— Пожалуй, до следующего месяца мне придется пользоваться презервативом, пока мы не убедимся, что ты не забеременела.
Дейзи страшно не понравилось, что Алекс принимает как само собой разумеющееся, что она и дальше будет спать с ним.
— Мне кажется, в этом не будет необходимости.
Алекс недоуменно посмотрел на жену:
— Что ты хочешь сказать?
— Ты так себя ведешь, словно то, что произошло в прошлую ночь, повторится и в последующие.
— Уверяю тебя, точно повторится.
Его самоуверенность покоробила Дейзи.
— Я в этом не уверена.
— Не притворяйся, что не получила никакого удовольствия. Кстати, я тоже там был, помнишь?
— Я не притворяюсь. И в самом деле было замечательно. Я ни разу в жизни не испытывала большего наслаждения. Только мне кажется, твое отношение к любви оставляет желать лучшего.
— Что тебе не нравится в моем отношении?
— Оно неприлично, взять хотя бы твой лексикон. Какие слова ты употребляешь!
— Не согласен.
— Любовь — это священное чувство.
— А я думаю, что это грязь, пот и похоть.
— Возможно, это и так, но само чувство свято.
— Свято? — Он недоверчиво посмотрел на нее. — И это говорит человек, выросший среди социальных паразитов и балующихся дурью рок-звезд. Откуда такая добродетель?
— Так я и знала! Я знала, что ты считаешь меня ханжой, но у тебя не хватило духу признаться в этом прошлой ночью.
— Теперь мне все ясно. Ты сознательно выводишь меня из себя. Не важно, что я говорю, — все вызывает у тебя злость, правда? — Он искоса взглянул на нее, чем еще больше оскорбил.
— Неостроумно. Ты слишком твердолобый, чтобы стать остроумным.
К ее удивлению, Алекс, казалось, по-настоящему обиделся.
— Ты и правда считаешь, что я твердолобый?
— Не всегда, — призналась Дейзи. — Но по большей части ты бываешь на редкость толстокожим.
— Спроси в цирке у кого хочешь, и все тебе скажут, что такого честного управляющего у них не было.
— Ты действительно честен со всеми. — Она помолчала. — Кроме меня.
— С тобой я тоже был всегда честен. — Он задумался. — Нет, в тот вечер с тортом я был не прав, но тогда я рассердился и немного растерялся — это, конечно, не может служить оправданием — я прошу прощения, Дейзи. Мне не стоило ставить тебя в такое неловкое положение.